Неточные совпадения
Звуки не те: не мычанье, не повторение трудных пассажей слышит он. Сильная рука водила смычком, будто по нервам
сердца: звуки послушно плакали и хохотали, обдавали
слушателя точно морской волной, бросали в пучину и вдруг выкидывали на высоту и несли в воздушное пространство.
И теперь, когда он играл какую-то итальянскую пьесу с трепещущим
сердцем и переполненною душой, в его игре с первых же аккордов сказалось что-то до такой степени своеобразное, что на лицах посторонних
слушателей появилось удивление.
Неискусный хотя его напев, но нежностию изречения сопровождаемый, проницал в
сердца его
слушателей, лучше природе внемлющих, нежели взращенные во благогласии уши жителей Москвы и Петербурга внемлют кудрявому напеву Габриелли, Маркези или Тоди.
— Я видел настоящего толкователя Апокалипсиса, — говорил генерал в другом углу, другим
слушателям, и, между прочим, Птицыну, которого ухватил за пуговицу, — покойного Григория Семеновича Бурмистрова: тот, так сказать, прожигал
сердца.
Это была стереотипная фраза, которая прекращала всякий спор. Ежели она ничего не доказывала, то не давала места и возражениям. Она всецело, всей своей глупостью и бессодержательностью, залегала в
сердце слушателя-простеца, который, улыбаясь, бессознательно повторял...
Артист поднял смычок и — все мгновенно смолкло. Заколебавшаяся толпа слилась опять в одно неподвижное тело. Потекли другие звуки, величавые, торжественные; от этих звуков спина
слушателя выпрямлялась, голова поднималась, нос вздергивался выше: они пробуждали в
сердце гордость, рождали мечты о славе. Оркестр начал глухо вторить, как будто отдаленный гул толпы, как народная молва…
Напротив того, аргументы вторых так плотно стояли на реальной почве, что своею осязаемостью поражали
слушателя в самое
сердце.
Сашка улыбался, гримасничал и кланялся налево и направо, прижимал руку к
сердцу, посылал воздушные поцелуи, пил у всех столов пиво и, возвратившись к пианино, на котором его ждала новая кружка, начинал играть какую-нибудь «Разлуку». Иногда, чтобы потешить своих
слушателей, он заставлял свою скрипку в лад мотиву скулить щенком, хрюкать свиньею или хрипеть раздирающими басовыми звуками. И
слушатели встречали эти шутки с благодушным одобрением...
В заведении, несмотря на ранний час, два стола были заняты посетителями, оживленно беседовавшими о событии прошлой ночи. Духовный дворник был героем собрания. Он уже несколько раз успел рассказать происшествие, сообщив, в назидание
слушателям, полный текст нравоучительной речи, которою он якобы тронул
сердца злодеев. С каждым новым вариантом назидательная речь приобретала новые риторические красоты.
Он с удовольствием позволял засмеяться над собой во все горло и неприличнейшим образом в глаза, но в то же время — и я даю клятву в том — его
сердце ныло и обливалось кровью от мысли, что его
слушатели так неблагородно жестокосерды, что способны смеяться не факту, а над ним, над всем существом его, над
сердцем, головой, над наружностию, над всею его плотью и кровью.
Если б он был уверен
сердцем своим (что, несмотря на опыт, поминутно случалось с ним), что все его
слушатели были добрейшие в мире люди, которые смеются только факту смешному, а не над его обреченною личностию, то он с удовольствием снял бы фрак свой, надел его как-нибудь наизнанку и пошел бы в этом наряде, другим в угоду, а себе в наслаждение, по улицам, лишь бы рассмешить своих покровителей и доставить им всем удовольствие.
Видимо, это дело было близко
сердцу капитана. Он объяснил молодым людям подробный план занятий, начиная с обучения грамоте, арифметике и кончая разными объяснительными чтениями, приноровленными к понятиям
слушателей, вполне уверенный, что господа гардемарины охотно поделятся своими знаниями и будут усердными учителями.
Увидя, что эти слова Василия Никифорова, шедшие прямо из
сердца, и крупные слезы, катившиеся на его седую бороду, начали трогать
слушателей. Марфа, поддерживаемая своими, воскликнула...
Он не заметил, что каждое слово его точно ножом ударяет по
сердцу его
слушателя. Да и мог ли он представить себе это?